Человек-эпоха. Даниил Гранин

Меня было три, а может, и больше. Довольно трудно прийти к выводу насчет себя и оценить, что это за человек жил-был на свете, такой он разный, несовместимый.

Так писал Даниил Гранин о себе в год своего шестидесятилетия. Судьба отмерит ему еще целых 38 лет… Вероятно, может показаться, что человек с такой долгой и наполненной событиями жизнью, Гранин — молодой и увлеченный инженер, Гранин — солдат великой и страшной войны и Гранин — писатель, ставший еще при жизни классиком, — это разные люди. Но современникам и почитателям таланта Даниила Гранина, чей столетний юбилей отмечают в России, его судьба видится по-другому. В его жизни чувствуется непреложная цельность и какая-­то предопределенность судьбы.

Счастливые годы

Вспоминая детство, Даниил Гранин писал, что оно у него было лесное и городское. Первое — «баня со снежным сугробом, зимние лесные дороги, широкие самодельные лыжи, сани, волки, уют керосиновой лампы…». Второе — Ленинград и школа, где преподавали замечательные учителя бывшего Тенишевского училища, одной из лучших дореволюционных гимназий России.

Родители жили раздельно: отец не мог бросить работу, мать не хотела жить в глуши. Какое-то время год для мальчика делился на две части: лето — у отца-лесника в леспромхозе, зима — с матерью в городе.

В школе Даниил страстно любил историю, книги, литературу и русский язык, но его буквально завораживали уроки физики, каждый из которых был настоящим представлением.

И раз юноша так любил физику, семейный совет постановил, что он должен стать инженером. Так Даниил Герман — а именно такова была настоящая фамилия будущего классика — попал в Ленинградский электротехнический институт, а на 4-м курсе перевелся в Политехнический институт. Его привлекала романтика энергетики, гидроэлектростанций, автоматики; об ученых, работавших в этих отраслях, ходили легенды. Даниил ездил на практику на Кавказ, на Днепрогэс, работал ремонтником, монтажником, дежурным на пультах управления. Но неожиданно даже для самого себя начал писать историческую повесть о Ярославе Домбровском, герое Парижской коммуны. «Вместо технических книг я выписывал в Публичной библиотеке альбомы с видами Парижа… Остановиться я не мог», — попытается позже объяснить свой юношеский порыв Даниил Гранин. Два его рассказа о Коммуне даже будут напечатаны в литературно-­художественном журнале «Резец». Но пока литература остается лишь его увлечением. Даниил успешно оканчивает институт и отправляется на Кировский завод. Всего год он с интересом конструирует специальный прибор для поиска повреждений в кабелях, как начинается Великая Отечественная война.

Страшное время

Юноша рвется на фронт, он добивается, чтобы с него сняли бронь инженера, и уходит добровольцем в народное ополчение. Воюет на Ленинградском, потом на Прибалтийском фронтах: в пехоте, в танковых войсках. Он будет дважды ранен и окончит войну командиром роты тяжелых танков в Восточной Пруссии.

Эти годы во многом определят судьбу будущего писателя. О войне он долго не мог не то что писать, просто рассказывать. Уже в пожилом возрасте Гранин поделится своими мыслями на этот счет: «Тяжелая она была, слишком много смерти было вокруг. Если пометить, как на мишени, все просвистевшие вокруг пули, осколки, все мины, бомбы, снаряды, то с какой заколдованной четкостью вырисовывалась бы в пробитом воздухе моя уцелевшая фигура. Существование свое долго еще после войны считал я чудом и доставшуюся послевоенную жизнь бесценным подарком. На войне я научился ненавидеть, убивать, мстить, быть жестоким и еще многому другому, чего не нужно человеку. Но война учила и братству, и любви. Тот парень, каким я пошел на войну, после этих четырех лет казался мне мальчиком, с которым у меня осталось мало общего. Впрочем, и тот, который вернулся с войны, сегодня тоже мне бы не понравился».

Только в 1968 году он впервые публично заговорит о фронтовом опыте, опубликует свою первую книгу о Великой Отечественной — повесть «Наш комбат». Она произведет огромное впечатление на читателей и вызовет яростные споры, потому что поставит непривычные вопросы. Начиная с этой книги, война будет выглядеть в произведениях Даниила Гранина непарадно, слишком обыденно — и от этого еще страшнее. Это относится и к повести «Клавдия Вилор», и к роману «Мой лейтенант».

Но сначала писатель выберет для своих произведений других героев — ученых, и другое время — мирное.

Сложный выбор

После войны Даниил Гранин работает в Ленэнерго начальником районной кабельной сети, восстанавливает разрушенное в блокаду энергетическое хозяйство города. Затем недолго трудится в научно-исследовательском институте и учится в аспирантуре. Именно аспирантам он посвятит первый опубликованный под псевдонимом «Даниил Гранин» рассказ — «Вариант второй». Произведение появится в 1948 году в журнале «Звезда», и как раз по просьбе однофамильца писателя — Юрия Германа, который заведовал в «Звезде» отделом прозы, Даниил Александрович придумает себе творческий псевдоним.

«То были прекрасные годы, — рассказывал Гранин. — Я не думал стать только писателем, литература была для меня всего лишь удовольствием, отдыхом, радостью, как прогулка в горы или луга… По молодости, когда сил много, а времени еще больше, казалось, что можно совместить науку и литературу. И хотелось их совместить. Но не тут-то было. Каждая из них тянула к себе все с большей силой и ревностью. Каждая была прекрасна. Пришел день, когда я обнаружил в своей душе опасную трещину. Но в том-то и штука, что душа — это не сердце, и разрыва души быть не может. Просто надо было выбирать. Либо — либо».

В 1954 году выходит в свет роман «Искатели», который приносит автору известность: он становится делегатом съезда писателей, по роману снимают художественный фильм… И Даниил Гранин решается, он оставляет аспирантуру и полностью посвящает себя литературному труду. Однако почти все его книги будут посвящены поэзии научно-технического творчества, настоящим, принципиальным и талантливым ученым.

Гранин писал про жизнь, которую он хорошо знал изнутри, про людей, которых любил и уважал. Один за другим выходят его книги: романы «После свадьбы», «Иду на грозу», сборники повестей и рассказов, художественные биографии ученых — биолога Александра Любищева («Эта странная жизнь»), физика Игоря Курчатова («Выбор цели»), генетика Николая Тимофеева-­Ресовского («Зубр»), путевые заметки и эссе… Даниил Гранин вспоминал: «Постепенно жизнь моя сосредоточивалась на литературной работе. Романы, повести, сценарии, рецензии, очерки. Писатель, наверное, должен уметь делать все. В этом состоит профессионализм. Я пытался освоить разные жанры, вплоть до фантастики…».

Но есть в творчестве писателя и особенная книга, созданная им в соавторстве с белорусским автором Алесем Адамовичем.

Летопись блокады

В 1977 году Гранин и Адамович начали собирать материал к «Блокадной книге». Несколько лет они записывали рассказы людей, что было не так-то просто: «Когда мы приходили к блокадникам, начиналась истерика. Они не могли рассказывать. Они нас выгоняли, а потом звонили, просили вернуться. Они хотели избавиться от этого. Это все было ужасно. Адамович заболел, потом я заболел…» Но работа продолжалась: всего было собрано 200 историй жизни, а общий объем материала составил четыре тысячи страниц.

У «Блокадной книги» оказалась не только сложная тема, но и непростая судьба. Цензура предложила изъять 65 фрагментов, но секретарь Ленинградского обкома партии Г.В.Романов вообще запретил печатать книгу. «Разговор с Романовым был коротким, — вспоминал Даниил Гранин. — Ленинградская блокада — героическая эпопея, а вы изобразили не подвиг народа, а страдание и ужасы голода, все к этому свели; получается, что вы развенчиваете историю великой заслуги, стойкости людей, как они сумели отстоять город. Это чуждая нам идеология».

Впервые части «Блокадной книги» были опубликованы в 1977 году в журнале «Новый мир». Полностью книга вышла в 1984 году, и только в 2002-м была издана без цензурных поправок.

В 2014 году в немецком Бундестаге на ставшем уже традиционным «Часе памяти» собрались парламентарии. В том году он был посвящен снятию блокады Ленинграда, и в Бундестаг пригласили Даниила Гранина.

«Я буду говорить, как солдат», — начал свою речь один из авторов «Блокадной книги». И хотя для пожилого писателя подготовили кресло, он был непоколебим и гордо простоял сорок минут. В гробовой тишине он рассказывал о том, что сам помнил о блокаде, что узнал от выживших и о том, что вообще понял о любой войне: «Часто оказывалось, что спасались те, кто спасал других — стоял в очередях, добывал дрова, ухаживал, жертвовал коркой хлеба, кусочком сахара… Сострадание и милосердие — это типичные чувства блокадной жизни. Конечно, и спасатели умирали, но поражало меня то, как им помогала душа не расчеловечиваться… Существует такое сакральное пространство. Когда человек возвращается в сострадание и духовность. В конечном счете всегда торжествует не сила, а справедливость и правда. И это чудо победы, любовь к жизни, к человеку…».

О.Василиади