Исполнилось 80 лет со дня рождения лауреата Нобелевской премии по литературе за 1987 год Иосифа Бродского.
«Пишущий стихотворение пишет его прежде всего потому, что стихотворение — колоссальный ускоритель сознания, мышления, мироощущения. Испытав это ускорение единожды, человек уже не в состоянии отказаться от повторения этого опыта, он впадает в зависимость от этого процесса, как впадают в зависимость от наркотиков или алкоголя. Человек, находящийся в подобной зависимости от языка, я полагаю, и называется поэтом», — так закончил свою нобелевскую речь великий русский поэт и изгнанник Иосиф Бродский. Или Джозеф, как его называли на второй родине — в США. Он «находился в зависимости» сразу от двух языков — русского и английского. И, прожив всего 55 лет, сумел стать одной из ключевых фигур мировой литературы XX века.
Эллендея Проффер Тисли, которая вместе с мужем Карлом была не только основательницей издательства «Ардис», специализирующегося на русской литературе, но и одним из главных ангелов-хранителей Бродского, вспоминала: «На бале, после вручения Нобелевской премии, Иосиф танцевал со шведской королевой. Как такое случилось? Как рыжий ленинградский мальчик, отказавшийся ходить к логопеду, подросток, в пятнадцать лет бросивший школу, как он очутился на этой церемонии в Стокгольме? Мы знали, что одного таланта недостаточно». Действительно, феномен
рыжего мальчика из города, который теперь называется иначе, из страны, которой больше нет, гораздо больше, чем только литературный дар. Этот мальчик всей жизнью своей сумел доказать: человеческая личность может быть сильнее любой политической системы и любых обстоятельств.
«Рыжий» с биографией
«Какую биографию делают нашему рыжему!» — эту ставшую легендарной фразу сказала Анна Ахматова, еще один великий русский поэт XX века, во время суда над Бродским в 1964 году. Правда, сам «рыжий» много позже решит: «Нельзя стать заложником собственной биографии». А в эссе о своем любимом поэте Уистене Хью Одене добавит, что «для писателя упоминать свой тюремный опыт — как, впрочем, трудности любого рода — все равно что для обычных людей хвастаться важными знакомствами». Тем не менее все, для кого строки «Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря» или «К равнодушной отчизне прижимаясь щекой» — не просто цитаты, а некий шифр, код, по которому распознают своих, знают биографию Бродского. И продолжают узнавать все новое и новое о жизни поэта, словно это знание — ключ к разгадке судьбы великого литератора.
Биография эта начиналась совершенно по-советски. Иосиф Бродский родился 24 мая 1940 года в Ленинграде. Его отец Александр Иванович был во время войны моряком, капитаном 3-го ранга, фотокорреспондентом.
В 1942 году вместе с матерью Марией Моисеевной маленький Иосиф был эвакуирован из блокадного Ленинграда в Череповец. После окончания войны семья воссоединилась в Ленинграде.
С 1955 года Бродские жили в знаменитом доме Мурузи в коммуналке — те самые полторы комнаты поэта находились именно здесь. В том же году 15-летний Иосиф бросил школу, не окончив даже 8 классов. За дверями школы начались настоящие жизненные университеты. Бродский был фрезеровщиком на заводе «Арсенал», рабочим в геологических экспедициях, много читал, начал изучать английский язык и, конечно, писать стихи.
Затем — знакомство с Евгением Рейном, который, в свою очередь, знакомит Иосифа с Анной Ахматовой. Рейн, Бродский, а с ними Дмитрий Бобышев и Анатолий Найман станут вскоре знаменитыми «ахматовскими сиротами». Кстати, не все знают, что само это выражение — из стихотворения Дмитрия Бобышева «Все четверо», посвященного памяти Ахматовой. Сам же Иосиф Бродский, уже живя в США, рассказывал журналисту и литератору Соломону Волкову: «Каждый из нас повторял какую-то роль. Рейн был Пушкиным. Дельвигом, я думаю, скорее всего, был Бобышев. Найман, с его едким остроумием, был Вяземским. Я, со своей меланхолией, видимо, играл роль Баратынского».
В 1962 году поэт познакомился с художницей Мариной Басмановой. «Я обнял эти плечи и взглянул…», «Ни тоски, ни любви, ни печали…», «Загадка ангелу» — эти и множество других стихов Бродского посвящены ей. Марина Басманова, родившая поэту сына, стала его главной любовью и главной мукой на долгие годы. Литературовед Лев Лосев утверждал, что «стихи, посвященные «М.Б.», занимают центральное место в лирике Бродского не потому, что они лучшие — среди них есть шедевры и есть стихотворения проходные, — а потому, что эти стихи и вложенный в них духовный опыт были тем горнилом, в котором выплавилась его поэтическая личность». Впрочем, мучительная любовь оказалась не единственным горнилом.
Выжигал свой срок
Строки «выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке», «впустил в свои сны вороненый зрачок конвоя» — не просто великие стихи, а реалии жизни поэта. Он не был диссидентом, не боролся с советской властью, но практически сразу попал в поле зрения органов государственной безопасности.
«Для человека частного и частность эту всю жизнь какой-либо общественной роли предпочитавшего, для человека, зашедшего в предпочтении этом довольно далеко — и в частности от родины, ибо лучше быть последним неудачником в демократии, чем мучеником или властителем дум в деспотии, — оказаться внезапно на этой трибуне — большая неловкость и испытание», — так начал много лет спустя свою Нобелевскую речь Иосиф Бродский. В ноябре 1963 года в газете «Вечерний Ленинград» опубликована статья «Окололитературный трутень», больше похожая на донос. И уже 13 февраля 1964 года поэта арестовывают по обвинению в тунеядстве. В тюремной камере у Бродского случается первый сердечный приступ.
Стенограммы этого судебного процесса, словно написанного Кафкой, уже давно стали историей. Как и легендарный ответ обвиняемого на вопрос судьи, почему он считает себя поэтом, не имея соответствующего образования: «Я думаю, это… от Бога…». После первого судебного слушания — принудительное пребывание в психиатрической больнице. Затем новое слушание, еще одна легендарная фраза, на этот раз судьи: «Мы называем ваши стихи “так называемые” потому, что иного понятия о них у нас нет». Наконец приговор: 5 лет ссылки и принудительного труда. Так Иосиф Бродский оказался в глухой деревне Норинская Архангельской области.
Благодаря активному заступничеству и советских деятелей культуры — Дмитрия Шостаковича, Анны Ахматовой, Корнея Чуковского и др., и европейских корифеев вроде Жан-Поля Сартра поэта освободили через полтора года. Бродский возвращается в Ленинград. Последние 7 лет его жизни в СССР — самые, пожалуй, парадоксальные. Его стихи не печатают, при этом они расходятся в «самиздате», невероятными путями попадают за границу и публикуются там, к нему приходит настоящая слава, но угроза возможного ареста от этого только увеличивается. Показательный факт: Бродского приглашают в Великобританию для участия в фестивале Poetry International , вместо него отвечает советское посольство в Лондоне: «Такого поэта в СССР не существует».
Хлеб изгнанья
«Бросил страну, что меня вскормила» и «жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок» — эти строки напишет уже 40-летний Иосиф Бродский. А пока на календаре 10 мая 1972 года, день, когда поэта вызывают в органы госбезопасности и настоятельно советуют эмиграцию. Иначе — новый арест. Уже 4 июня 1972 года поэт, лишенный советского гражданства, приземлился в Вене, где его встречал Карл Проффер. Так началась новая, уже американская глава в жизни Иосифа Бродского. Он свободен, счастлив, полон надежд, уверен, что сумеет вывезти со временем и пожилых родителей. Мы же сегодня знаем: Александр Иванович и Мария Моисеевна больше никогда не увидят сына. Да и сам поэт больше никогда не возвращался на родину. Соломону Волкову говорил: «…мы ведь знаем, что дважды в ту же самую реку вступить невозможно, даже если эта река — Нева». Евгению Рейну — еще более определенно: «Женя, можно вернуться на место преступления, но нельзя возвращаться на место любви».
Жизнь Бродского в США не была похожа на традиционную, полную трудностей эмиграцию. Он преподавал в Мичиганском университете в Энн-Арборе, в других американских университетах. Писал стихи и эссе. Английский стал для него языком не только общения, но и творчества. В интервью BBC, которое Русской службе Бродский дал, когда стало известно о присвоении ему Нобелевской премии, поэт сказал: «Я не мыслю себе свое существование более в одном языке. …Английский язык мне колоссально дорог». И добавил: «Разница между английским и русским — разница между теннисом и шахматами. В шахматах главное — это комбинации, а в английском мяч немедленно отскакивает вам в физиономию».
Наконец, именно в эмиграции Иосиф Бродский встретил красавицу-итальянку с русскими корнями Марию Соццани. Разница в возрасте в 30 лет не смутила обоих, они поженились, родилась дочь. Но у ставшего наконец счастливым поэта все время болело сердце. Оно остановилось в ночь c 27 на 28 января 1996 года. Могила Иосифа Бродского — на венецианском кладбище на острове Сан-Микеле, где поэт мечтал быть похороненным. Мы, ныне живущие, по-прежнему перечитываем не только его стихи, но и мысли-пророчества: «Я не призываю к замене государства библиотекой — хотя мысль эта неоднократно меня посещала, но я не сомневаюсь, что, выбирай мы наших властителей на основании их читательского опыта, а не на основании их политических программ, на земле было бы меньше горя».
Е.Э.Синева